Сезон 2011 г.*
* The following text is forthcoming in Город Средней Азии в системе средневековых городов Востока, отв. ред. Омельченко А. В., Мирзаахмедов Д. К., Торгоев А. И., Санкт-Петербург
Pезультаты исследований оазисной стены Бухарского Согда «Девори-Канпирак» в 2011 г.**
Сёрен Штарк
Джамал K. Мирзаахмедов
В последние годы феномен «длинных стен» все более привлекает внимание археологов. Новые материалы о районных и оазисных стенах поступают с древнего Ближнего Востока, где самые ранние примеры встречаются уже в 3-ем тысячелетии до н.э.[1], а также северо-восточного Ирана (Гурган)[2].
Вместе с тем оазисные стены хорошо известны в Средней Азии и северном Афганистане: Мерве[3], Балхе[4], Термезе[5], Самарканде[6], Уструшане[7], Кеше[8], Западной Фергане[9], Нурате[10], Чаче[11] и Испиджабе[12]. Среди них особо выделяется оазисная стена Бухары, Девори Канпирак, которая периодически исследовалась, начиная с конца XIX в.[13]. Однако, до сегодняшнего дня, у исследователей нет единого мнения относительно начальной даты и назначения памятника. Предложены разные варианты первоначального этапа строительства, от первых веков - вплоть до VII-ого века[14].
По поводу датировки памятника необходимо еще раз обратить внимание на известный пассаж в сохранившейся версии Тарихи Бухара, который является нашим самым подробным письменным источником о Девори-Канпирак, комбинирующий сообщения из первоначалного труда Наршахи с материалом из не дошедшего до нас труда Хаза'ин ал-'улум Абу'л Хасана ал-Нишапури[15]. Здесь ничего не сообщается о наличии какой-либо стены существовавшей ранее чем стена построенная по приказу Абу'л 'Аббаса ал-Фадла б. Сулайман ал-Туси между 782∕3 и 830 гг. Единственное свидедельство о более ранней оазисной стене в Бухарском Согде имеется у ал-Мас'уди, который в своем труде «Китаб ал-танби ва-'л ишраф» сообщает (ссылаясь на несохранившуюся книгу об Аббасидах и эмирах Хорасана некоего Салмавейха)[16], что «эта стена была построенна в глубоком прошлом каким-то царем Согда, для охраны области от вторжений тюрков и их разрушительных действий. Востановили ее в период царствования ал-Махди, в последствии она была разрушена при Абу'л 'Аббасе ал-Туси (sic!)»[17]. Только из этого, довольно смутного пассажа и было сделано заключение о существовании доисламского предшественника Девори-Канпирак.
Несмотря на то, что исследования этого значимого памятника имеют довольно длительную историю, публикации этих работ, к сожалению, не достаточно полны и слабо отражают все аспекты проблемы. Так, наиболее важные и, до начала наших исследований, самые систематические работы Х. Мухамедова проводившиеся в конце 50-х начале 60-х гг. прошлого столетия, отражены в разных изданиях только в одной схематической карте, в двух схематичиеских рисунках (без масштаба) и в трех фото-снимках. Отсутствие столь необходимой подробной документации прежних исследований особенно заметно в свзи с тем, что на сегодняшний день, во многих пунктах, стена и относящиеся к ней структуры (ворота, башни, крепости и.т.д.), из-за итенсификации сельского хозяйства и освоения новых земель, не сохранились. Для более конкретного рассмотрения вопросов датировки и функциональных особенностей Девори Канпирак прежде всего было необходимо проведение больших работ по существенному улучшению, на современном уровне, документальной базы исследований. Это и явилось главной целью совместного Узбекско-Американского проекта и здесь мы представим основные результаты первого полевого сезона 2011 года[18]. Работы экспедиции были сконцентрированы на двух направлениях: первое, детальная топографическая съемка и регистрация всех сохранившихся частей оазисной стены. Второе, проведение раскопок двух относительно хорошо сохранившихся частей стены вблизи Кампирак-тепа и Кызыл-тепа.
1. Tопографические обследования (рис. 1)
Как было отмечено выше, интенсивно проводившиеся в 80-е гг. прошлого столетия, освоение новых земель, строительство ирригационных систем и промышленных сооружений в значительной степени разрушили оазисную стену и она, на сегодняшний день, сохранилось только на отдельных участках. Но даже сохранившиеся отрезки стен, в основном, дошли в плохом состоянии – высота их редко достигает 1 м., а ширина оплывших участков в разных местах варьирует от 4 до 17 м. Ниже мы представим краткое описание участков, зафиксированных нами в ходе полевых работ 2011 г. [19]
А. Западные участки (рис. 2-4)[20]
Участок 1
Расположен в 1,25 км к северо-западу от Кампирак-тепа, где в подъемном материале преобладают фрагменты керамики Х-ХII вв. Возможно здесь располагались ворота в стене.[21] Параметры стены здесь составляют от 4 до 12 м в ширину и до 3 м в высоту над окружающей дневной поверхностью (рис. 2).
Участок 2
Расположен в 1,93 км к северу-северо-востоку от участка 1. Стена здесь имеет от 6 до 10 м в ширину и возвышается над окружающей поверхностью на 2,5 м. Поверхностные сборы керамики и стекла представлены комплексом, датирующимся X-XII вв, а также находкой одного саманидского фельса, отчеканенного в Бухаре в период правления последних представителей династии, датируемой концом X в.
Участок 3
Располагается в 2,05 км к северо-востоку от памятника Буран-тепа. Ныне эта территория в большей степени занята дюнами, покрывающими также значительные части стены. По этой причине обследованию подверглись только несколько непосредственно видимых, из под больших барханов, участков с шириной стены 7,5-11,5 м. и сохранностью в высоту до 1,1 м над дневной поверхностью. На окружающей территории собраны редкие находки керамики X-XII вв.
Участок 4
Участок расположен, приблизительно, в 330 м на северо-запад от памятника Буран-тепа. Здесь сохранился отрезок стены достигающий 33 м в длину, 7 м. в ширину и 0,8 м. в высоту. Стена сильно разрушена и, судя по остаткам, была сложена из пахсы с добавлением гальки. Поблизости обнаружено несколько фрагментов керамики X-XII вв. Возможно, большая часть стены погребена песчаными барханами, расположенными рядом.
Участок 5
Отрезок стены выявлен здесь на длину 1,1 км. между памятниками Кампирак-тепа и Субук-тепа. Окружающая территория, в большой степени, покрыта барханными песками. Стена здесь сохранилась на высоту около 0,9 м., ширина колеблется от 9 до 12 м. Керамические находки с участка представлены материалами от эпохи античности до средневековья.
Участок 6
Это наиболее хорошо сохранившаяся часть западного участка оазисной стены. Она хорошо просматривается с памятника Субук-тепа, достигает в ширину 10-12 м. и возвышается над окружающей поверхностью, примерно, на 1,4 м. На Субук-тепа отмечена керамика в хронологическом диапазоне от эпохи античности до XII в (рис. 3).
Участок 7
Стена участка имеет в ширину от 5 до 11 м. и возвышается над окружающей поверхностью, приблизительно, на 1,6 м. Подъемный материал представлен средневековыми керамическими находками.
Участок 8
Участок расположен, приблизительно, в 2 км к юго-западу от памятника Караул-тепа. Здесь стена четко выделяется над окружающей поверхностью в виде овального пахсового возвышения, хотя имеются отдельные отрезки полностью покрытые дюнами. Её ширина здесь достигает 5-17 м., высота около 1,5 м над окружающей поверхностью. Подъемный материал характеризуется находками чрезвычайно фрагментированной малочисленной средневековой керамики.
В северной части участка отмечается разрыв стены, достигающий ширины 24 м. Возможно, здесь размещались ворота, обеспечивавшие доступ через сторожевую крепость Караул-тепа внутрь оазиса.
В 470 м на юго-запад-запад – находится следующая небольшая раннесредневековая тепа, которая, возможно, была расположена на том же самом пути.
Участок 9
Участок расположен, приблизительно, в 6,8 км к юго-западу от Варахши. Его длина достигает 730 м., частично перекрыта барханами и относительно хорошо сохранилась. Ширина стены колеблется от 7 до 10 м, а сохранившаяся высота достигает 1,7 м (рис. 4). На окружающей территории отмечены многочисленные обломки кирпичей, фрагменты керамики античного, раннесредневекового и средневекового периодов. Керамика X-XII вв. преобладающая.
Рядом, отмечаются несколько небольших пахсовых строений, которые, возможно, являются остатками жилищ или загонов для скота, при строительстве которых, безусловно, использовалась пахса из стены как строительный материал.
B. Северо-восточные участки (рис. 5-7)
Участок 10
Это наиболее сохранившаяся, по протяженности, часть Девори-Канпирак. Она была предварительно исследована уже Н. Ф. Ситняковским в 1896 г., Л. Зиминым в 1915 г., Зерафшанской экспедицией в 1934 г., Бухарским археологическим отрядом Института археологии АН УзССР в 1977 г. и отрядом по составлению Свода памятников археологии Кызылтепинского и Канимехского районов в 1988 г.[22].
Сохранившаяся часть стены начинается в 1,1 км на запад от крепости Хазара и четко прослеживается (несмотря на некоторые разрушения-разрывы) до памятника Абумуслим-тепа. Ее общая протяженность здесь составляет приблизительно 11,2 км. Ширина стены варьирует от 12 до 15 м., высота до 2,3 м над окружающей поверхностью. В нескольких пунктах стена срезана работой бульдозера. Ранее, в 1977 г. заложенный через стену в 0,8 км к востоку от крепости Ильмирза-тепа разрез (см. ниже) показал, что сохранившаяся пахсовая кладка (высота 1,5 м) была возведена на «платформе» из лесса с большим влючением гипса и галечника (высота 0,5-0,6 м и ширина более 10 м.) [23].
Между памятниками Абумуслим-тепа и крепостью Хазара [рис. 6] имеются еще два форта меньшего размера, которые вошли в линию стены. Это Ганч-тепа [рис. 7] в 3,5 км западнее от Хазары и затем Ильмирза-тепа [рис. 8] в 3,7 км восточнее от Абумуслим-тепа.[24] Таким образом, выявляется непрерывная цепочка наблюдательних пунктов по линии оазисной стены[25]. Подъёмная керамика собранная с памятников Абумуслим-тепа и Хазара датируется временем от раннего средневековья до XII-начала XIII в. С Ильмирза-тепа и Ганч-тепа полученные фрагменты керамики малочисленны и датируются эпохой раннего средневековья. Особый интерес вызывают остатки архитектуры на Ганч-тепа с хорошо сохранившимися щелевидными бойницами на южном и восточном фасадах крепости.
Нам представляеся очевидным, отождествлене этих крепостей, наряду с упомянутыми в Тарих-и Бухара «крепкими башнями» (бурдж-и устувāр), регулярно распологавшимися по линии Девори Канпирак.[26] Хотя, надо отметить, что между ними имелась и существенная разница: Хазара представляется как особо мощная крепость с двумями, т.е. внешней и внутренней линией обороны, где, по всей вероятности, был помещен значительный гарнизон. Три остальные крепости имели значительно меньшие размеры и более похожи на «замки» (кëшк). Очевидно, последние охраняли важные стратегические пункты, как головные части каналов (Абумуслим-тепа), ворота и переправы в оазис через Зарафшан (предполагаемое назначение крепости Ганч-тепа)
Участок 11
Участок хорошо прослеживался еще во время работ Зерафшанской экспедиции, имея направление от Абумуслим-тепа к югу, на Шахри-Вайрон. Однако, к настоящему времени, он наблюдается только в двух местах: одно тянется приблизительно на 600 м между кишлаками Гадаи и Майта. Здесь наиболее сохранившаяся часть стены имеет в высоту 2,3 м. и в ширину 15м (рис. 9). Часть ее, в настоящее время, используется в качестве приподнятой дороги, а самый южный ее отрезок перекрыт современным кладбищем. Следующее пункт располагается у памятника Шахри-Вайрон, где очень незначительные части стены сохранились к северу и югу от городища (по поводу Шахри-вайрона см. ниже).
Участок 12
Участок расположенный в 200 м к западу от крепости Кызыл-тепа, был частично раскопан в 1977 г. отрядом Мухамеджанова (см. ниже), а на самом городище Кызыл-тепа было прслежено наличие сырцовых кирпичей размерами 40×25×10 см. Дальнейшими работами на крепости в 1988 году здесь была отмечена керамика III-IV и VI-VIII вв.[27]. Наш сбор подъемого материала на месте дал керамику V-VIII вв. По наблюдениям исследователей еще в 1977 г. стена Девори Канпирак имела здесь лучшую сохранность, имела направление от Кызыл-тепа в сторону станции Кую-Мазар и далее на юго-запад. На сегодняшний день следов стен здесь не наблюдается, сохранились только остатки пограничных крепостей. Наиболее крупная из них– крепость Аксач-тепа, расположенная в 6,4 км юго-западнее крепости Кызыл-тепа и, приблизительно, в 800 м внутри линии оазисной стены, находится в сравнительно хорошем состоянии и делится на две части. Она имеет подквадратную форму, размерами в 1,5 га, окруженную наружной стеной. Внутри, в юго-западном углу, располагается квадратная в плане цитадель высотой до 11 м. Визуально наблюдается плотная застройка цитадели, в то время как шахриистан такой застройки не имеет. Ворота определяются с западной стороны крепости. Стены внешней обороны были усилены полукруглыми башнями на каждом углу и по две башни между ними, кроме западной. Стены башен, выложены пахсовыми блоками, имеют расширяющийся к основанию склон, характерный для профиля позднесредневековой фортификации Бухары. Скорее всего, по облику, они были перестроены в конце XVIII – начале XIX вв., когда жизнь на городище возобновилась в рамках укрепленого пограничного поселения (к этому пероду относится также мечеть и участок западной стены к северу от ворот). Судя по керамическим материалам из двух небольших шурфов, заложенных на городище в 1977 г., первый и основной этап фунционирования крепости определяется, видимо, IV–VII вв. [28] Также были заложены три разреза на фортификационных укреплениях памятника (на юго-восточном углу крепости, на восточном и на южном фасах), которые показали что внешняя стена была возведена на платформе из пахсы и щебня и только верхняя часть стены имела кирпичную кладку (размеры 35×20×9-10 и 40×22×10 см).[29]
Следующие крепости в составе оазисной стены расположены соответственно в 7 км -Ходжа-Ажванди-тепа и в 11 км - Лявандак-тепа, к юго-западу от города Кызылтепа.[30]
Участок 13
Участок тянется вдоль адыра, возвышающегося над руслом Заравшана, у северных пределов орошаемых земель, между Навои и Бухарским оазисом. Его начало располагается приблизительно в 230 м к востоку от крепости Бободуги и тянется (с перерывами) приблизительно на 4,1 км. в восточном направлении вдоль южного утеса адыра (рис. 10). В 1977 г. здесь, в 1,5 км. к востоку о крепости Бободуги, был заложен разрез через стену. Он показал, что при постройке стены первоначально была возведена «платформа» в виде вала (высота 1,7м. при ширине 13 м), построенного из гипсовидного лесса с включением щебня. Над валом построена пахсовая кладка.[31]
Крепость Бободуги (название дано уже Зерафшанской экспедицией, в настоящее время известно как Караул-тепа и также названо А.Мухамеджановым и М.Туребековым) находится на высоком утесе в южных пределах адыра выше орошаемой зоны. Крепость состоит из квадратной "цитадели" и нерегулярного “шахристана”. М.Туребеков сообщает о наличии сырцовых кирпичей (размеры 22-24×22-24×9-10 см), а А.Мухамеджанов датировал крепость в рамках III-VII вв.[32] Наши подъемные керамические сборы дали материалы от раннего средневековья до XII - нач. XIII вв.
Стена, на данном участке, имеет ширину от 5 до 11 м. и высоту до 1 м. В восточном конце стена тянется вниз по склону адыра. По южному окончаниию зоны адыра, за линией стен наблюдаются десятки относительно хорошо сохранившихся курганов. Большинство их имеют в диаметре около 7,6-8,5 м. Высота варьирует от 0,3 до 0,5 м. В 370 м. к северо-востоку от восточного конца участка 13 выделяется одиночный курган, имеющий 27,5 м в диаметре и 2,00 м. высоты. Курган хорошо просматривается из других частей плато и не имеет следов грабительской перекопки.
На двух местоположениях стена проходит через курганные насыпи, ясно указывая, что, по крайней мере, на этих участках, стена должна быть (определенно) моложе, чем курганы в этой местности.
Участок 14
Участок прослежен, приблизительно, на 320 м. вдоль адыра и русла Заравшана, выше северных пределов орошаемых земель, между Кенимехом и Бухарским оазисом. Стена здесь сохранилась очень плохо. Её ширина приблизительно достигает 6 м., а высота не более 0,3 м.
C. Северные участки (рис. 11)
Участок 15
Участок расположен на самой северной оконечности оазиса, приблизительно в 9,6 км к северо-востоку от Гиждувана. Плохая сохранность стены не дает уверенности в ее отождествлении с остатками древнего оазисного вала. Согласно Х.Мухамедову в этой части канал Джилвон тянется у основания стены, соприкасаясь с ней. Предполагаемая стена на участке 15 тянется приблизительно на 270 м, достигает ширины 6 м и высоты до 1,70 м., располагаясь в непосредственной близости от древнего сухого русла канала Джилвон (современный канал Джилвон расположен приблизительно в 360 м к северу). Таким образом, наши рекогносцировки полностью соответствуют описанию Х.Мухамедова, однако, остается не ясным – действительно- ли это остатки части стены или здесь мы имеем дело с накопившимися выбросами, образовавшимися от постоянно производившихся очисток старого арыка.
D. Краткие выводы из топографических работ
Резултаты наших топографических исследований показывают, что в настоящее время участки стены Девори-Канпирак сохранились только к западу от оазиса (западнее и северо-западнее от Кампирак-тепа- участки 1-9) и на северо-восточной окраине Бухарского оазиса (участки- 10-14), так-как эта территория еще находится вне зоны орошаемых земель.
Интересно отметить, что система укреплений отличается в обеих областях: на востоке стена усилена, в более или менее регулярных интервалах, крепостями и фортами различных размеров. В западных областях, по результатам изучения, крепости располагаются приблизительно в 1-2 км за стеной. Тем не менее, в обоих случаях, эти крепости и форты расположены на расстоянии видимости друг от друга.
На северной границе оазиса, небольшой участок возможного прохождения оазисной стены, был обследован вдоль древнего канала Джилвон (участок 15). Неудачными оставались пока попытки обнаружить хоть какие-нибудь остатки Девори-Канпирак на юге (вокруг Хазара) и юго-востоке (Кую-Мазар, Лявандак) оазиса, известные по отчетам Х.Мухамедова, О.Обельченко и В.Шишикина.
На большинстве участков стена сильно разрушена – ее высота редко достигает до 1 м. В ширину оплывы стен варьируют от 4 до 17 м. На окружающей территории участков 1-7 и 9 отмечены многочисленные обломки кирпичей, фрагменты керамики эпох античности, раннего и развитого средневековья. Хотя, керамика X-XII вв. является преобладающей. Вероятно, вдоль этих частей стен располагались поселения этого периода, при строительстве которых, возможно, использовалась пахса из стены как строительный материал.
3. Раскопки
А. Раскопки на участке 1 (к западу от Кампирак-тепа)
Для выяснения структуры стены нами был проведен разрез на наиболее хорошо сохранившейся части участка 1 (рис. 12).
Верхние 75 см наслоений представляли собой чистый надувной песок. Сразу же под песком была зарегистрирована оплывшая груда сырцовых кирпичей, размерами около 2,20 × 1,80 м. Все они были плохой сохранности, некоторые разрезаны на половину, целиком восстанавливался только один из них (40×24×12 см). Очевидно, это остатки от несохранившегося верхнего горизонта стен, полностью размытого или разобранного окружающим населением, за более чем тысячелетний промежуток истории. Ниже надувного слоя песка (покрывавшего только верхнюю часть стены) залегал 20-40 см слой разрушения, под которым зарегистрирован монолит из пахсы высокого качества. Кроме отдельных, очень тонких и непродолжительных песчано-глинистых линз, тянущихся, приблизительно в 20 см выше его основания, этот монолит очень однороден. Отмечено лишь несколько слабо различимых глинистых слоев, отложившихся за время функционирования стены. Безусловно, этот монолит представлял собой платформу, на которой некогда возвышалась сама стена. О подобной массивной платформе сообщается в публикации, описывающей оазисную стену к северу от Балха.[33]
Блок глинистых наслоений содержал весьма незначительное количество фрагментированной, не поддающейся определению керамики.
B. Раскопки на участке 12 (вблизи Кызыл-тепа)
Участок 12 располагается в восточной части Бухарского оазиса, приблизительно в 2 км к северу от современного города Кизил-тепа. Оазисная стена Девори-Канпирак сохранилась здесь в длину на 205 м.[34] Приблизительно 300 м на юго-восток от восточного окончания стены находится входивший в оазисную оборонительную систему форт-крепость Кизил-тепа, некогда представлявший единое целое с расположенным рядом одноимённым городищем.
Предполагаемые археологические исследования, с целью заложения двух траншей для получения разрезов стены были облегчены ее недавними несанкционированными поперечными срезами бульдозером. Траншея 1 (разрез 1) была заложена на самой юго-восточной части участка 12. Траншея 2 (разрез 2) была заложена приблизительно в 40 м к северо-западу от траншеи 1. После начала работ в траншее 2 стало ясно, что разрез частично перекрывает выявленную здесь полукруглую в плане небольшую башню. Поэтому траншея 2 была расширена до 12,4 м к юго-востоку, для получения более полной информации о роли бастиона в системе общей фортификации.
Разрез 1 (рис. 13 A) показывает, что стена частично располагалась на материковом грунте, частью на тонком темно-коричневом слое древней дневной поверхности. По основанию центральной части разреза отмечается слой засыпки, состоящий из неукрепленного мелкого гравия, смешанного с песком. Южнее этот слой частично перекрыт блоком нерегулярной кладки, включающей сероватые комья глины, размерами до 25 см. и скрепленной лёссово-гипсо-щебнистым строительным раствором серо-желтоватого цвета.
Выше отмеченных отложений и блока кладки залегал другой слой неукрепленного гравия, лесса и песка серо-коричневатого цвета (вероятно, речные отложения). Севернее этот слой покрыт другим блоком кладки, подобным южному, а повех него залегало 3 ряда сырцовой кладки, скрепленных строительным раствором отмечаемым между рядами кладки. Толщина раствора достигает 10-15 см., размеры сырцовых кирпичей: 49-50×29-30×8-9 см. Качество сырца довольно низкое. Таким образом, выяснено, что основание стены не представляло собой монолитного сооружения. Для ее строительства была использована песчано-щебнистая насыпь, ограниченная с обеих сторон каменной кладкой. Напротив внешних блоков кладки установлены дополнительные блоки кладки с отдельными рядами сырцового кирпича и нерегулярными глиняными комьями. К югу от южного блока отмечается яма на глубину 30 см, вырытая в материковом грунте.
К северу и югу эти конструкции перекрыты несколькими слоями разрушений, отличающихся друг от друга соотношением песка и глины. Из этих слоев получена керамика (рис. 15, 1-3), выраженный фрагмент которого датируется кон. IV – V вв. В кладке и в песчано-щебнистой засыпке центральной части стены датирующих материалов не обнаружено.
Представленные наблюдения позволяют сделать следующий ряд заключений относительно процесса строительства сооружения:
1. Во-первых, была сложена песчано-щебнистая засыпка мощностью около 1 м под центральной частью стены.
2. Насыпь была укреплена блоками нерегулярной щебнисто-гипсовой кладки, содержащей включения округлых комьев глины.
3. На этих блоках была возведена стена, сооруженная из сырцовых кирпичей.
4. Наряду с этим, пространство между стенами было заполнено крупным щебнем, а сами внешние блоки кладки установленные с обеих сторон центрального стенного массива, обеспечивали большую устойчивость строящейся стене.
Разрез 2 (рис. 13 B) показывает схожие конструктивные особенности строительства стены зафиксированные в траншее 1. Над материковым грунтом залегал тонкий темно-коричневый слой древней дневной поверхности, мощностью до 10 см. Выше отмечается слой подсыпки мощностью около 70 см в северной половине и, приблизительно, 30 см в южной части). Этот слой состоял из желтовато-коричневого, довольно мелкого щебня (зерна до 1 см) перемешенного с песком. Выше его залегал другой слой щебня, отличающийся от первого размерами (зерна до 8 см). Заполнение было укреплено и частично перекрыто двумя боковыми блоками кладки на известковом растворе с отдельными кирпичными прослойками и включениями комьев пахсы. Затем выше построили южный блок кладки и засыпали щебнистым валом. Внешняя сторона стены была выполнена более тщательно, вероятно, для обеспечения большей устойчивости бастиону, примыкающему к северному фасу стены. Большинство кирпичей прямоугольной формы размерами 46-49×30-33×9-10 см.
Для выяснения вопросов хронологии отметим два фрагмента керамики раннего средневековья выявленных в первом (нижнем) блоке кладки, состоящего из плотного известкового раствора с включениями гувалак и слоев кирпичей. Кроме того, определяемые фрагменты керамики были обнаружены в желтоватом слое разрушения, которые также датируются периодом раннего средневековья (рис. 15, 4-6). Лишь один экземпляр позволяет уточнить датировку концом IV-V вв.
К северному фасу стены примыкала полукруглая башня (рис. 14). На разрезе и плане отчетливо отмечался шов на месте их соединения. Исходя из разреза, башня последовательно опиралась на 80 см.основание, состоящее, по крайней мере, из семи рядов кирпичей с редкими включениями комьев пахсы. Выше основания следует на высоту около 70 см, плотный, оранжевый желтовато-белый конгломерат известкового раствора, крупнозернистого песка и щебня, на котором залегала кладка сырцового кирпича на известково-щебенистом растворе. Все кирпичи имели прямоугольную форму размерами 42-52×22-28×8-10 см. Толщина раствора кладки до 8 см. Следы бойниц не обнаружены. Внутренняя часть башни была заполнена конгломератом песка и гравия, идентичного с верхним слоем заполнения межстенного пространства.
Судя по результатам работ, можно заключить, что только участок стены за башней отличается тщательностью выполнения кирпичной кладки. Остальные части стены, вскрытые к юго-востоку от бастиона, показывают, что здесь для строительства использовались не кирпичи, а известково-пахсовый конгломерат.
С восточной стороны, где башня примыкает к стене, стена и часть башни были на глубину 43см потревожены позднесредневековой ямой, содержавшей фрагменты столовой и кухонной посуды XVII-XVIII вв.
C. Краткие выводы из раскопок
Результаты раскопок показывают на четкие различия существующие между восточными и западными областями в плане конструкции стен – по крайней мере, в той части, где проводилось их археологическое изучение. На западе (участок 1) стена возводилась на массивной пахсовый платформе. Такой конструкции стены на восточном участке 12 мы не наблюдаем. Здесь она возведена особым образом: сначала насыпался щебнисто-песчаный вал высотой около 1 м, а затем вал укреплялся кладкой, поверх которой строились две стены, пространство между которыми опять засыпалось щебенисто-песчaно-лёсовым наполнителем. Необходимо отметить, что такой же конструктивный метод упомянут в описании участка оазисной стены Самарканда около Рабати-Газиён.[35] Очевидно, он был удобен, для ускорения строительного процесса и экономии сырцового кирпича. Только для строительства полукруглой башни использовалась более тщательная регулярная сырцовая кладка. Из-за ограничений масштаба раскопок невозможно установить, имели ли такие башни регулярный характер возведения, как описывается у отдельных средневековых авторов или ими укреплялись только такие важные участки как ворота.
Для решения вопросов хронологии имеют значение фрагменты керамики, полученные из первоначальной кладки стены на участке 12 (разрез 2), но датирующиеся в широких пределах раннего средневековья. Более конкретными оказались материалы из слоев разрушения стены, содержавшие образцы посуды, дающие более узкую датировку – конец IV-V вв. Фрагментов керамики более раннего или позднего времени обнаружено не было. Для уточнения времени строительства стены имеют также значение данные по хронологии -до середины VI в., предложенная также для Ганч-тепа, одной из крепостей в системе Девори Канпирак, расположенной вдоль южного берега Зарафшана. Примечательно, что здесь отмечаются ряды стрелковых бойниц, характерных для военной архитектуры Согда V в.[36] С определенной осторожностью можно заключить, что строительство стены на участке 12 относится к V веку (или к концу IV в.) и спустя некоторое время она перестала функционировать. Таким образом, результаты наших работ показывают, что стена на участке 12 не имеет отношения к периоду античности, а также не может быть отнесена к строительному периоду 166-215 гг. хиджры (782/3 и 830/1 гг.), о чём пишется в Тарих-и Бухара. Вместе с тем, подтверждается информация из книги Мас'уди «Китаб ал-Танбих», где упоминается, что оазисная стена Канпирак в давние времена была построена неким согдийским царем, а при ал-Махди лишь восстановлена.
4. Разведочные работы на городище Шахри-вайрон
В процессе археологических исследований стен оазиса, в полевом сезоне 2011 г., мы также составили новый топографический план городища Шахри-вайрон, состовлявшее 6,7 гектаров. Первым о памятнике сообщает член ТКЛА Н. Ф. Ситняковский, посетивший его в 1896 г. [37] Дополнительные наблюдения были сделаны Л. Зиминым в 1915 г. [38]. В 1934 г. Шахри-вайрон посетила совместная экспедици Государственного Эрмитажа и Узкомстариса, под руководсвом А. Ю. Якубовского и В. А. Шишкина. [39] В ходе работ экспедиции были заложены три небольших шурфа и составлена первая топографическая план-схема. Последующие исследования на городище ограничились работами сотрудников Института археологии АН под рукаводством А. Р. Мухамеджанова в 1977 г., заложившими разрез стены «цитадели», а также Ю.П. Маныловым и А. Абдиримовым снявшими новую план-схему памятника в 1988 г. [40]. Эти глазомерные планы-схемы были значительно уточненны нашими последними инструментальными съемками в 2011 г.
По результатам проведенных работ можно отметить, что хотя западная внешная стена, в настоящее время, польностью снивелирована (она была уже сильно разрушена в 1934 г.) общее состояние городища удовлетворительное. Подъемный материал очень ограничен и датируется V-VI вв. Новый топографический план показал, что центральное здание (названо «хаули» в отчете Якубовского и «цитадель» у Туребекова) представляло собой квадратный «замок» с круглыми башнями по углам. Длина его внешних сторон, с выступающими башнями, приблизительно, равнялась 65 м, а квадратное ядро 35-40 м по сторонам. Очевидно, здание было возведено на стилобате. А. Ю. Якубовский сообщает о наличии сырцовых кирпичей формата 27×27×9 см из шурфа в северо-западном углу центрального здания.[41] Кирпичи этого формата известны, например, по архитектуре IV в. в юго-западном секторе цитадели Пайкенда. [42] Разрез, заложеный через стены «цитадели» в 1977 г., показал, что первоначальная стена была выполнена из кирпичей разных размеров (42х42х10, 41×20×9, 27×23×9, 52-53×20×10 см) на пахсовой платформе с добавлением нескольких внешних ремонтных пахсовых «рубашек». В своей монографии 1990 г. Туребеков датировал централоное здание III-IV вв. [43]
Квадратная планировка с четырями угловыми башнями ставит централное здание городища Шахри-вайрон в одну типологическую группу крепостей известных по Чачу (Актепа Чиланзарское), Согду (Киндикли-тепа, Джар-тепа II) и Каписи (Беграм III), для которых были предложены датировки от IV - до VII вв. [44] По крайней мере три из них (Актепа, Киндикли-тепа, Джар-тепа II), являлись крепостями которые имели важное стратегическое значение в контексте охраны головных частей каналов. Но очевидно, что это не может являться функцией крепости Шахри-вайрон, так-как она не располагается у головной части канала (такую функцию выполнает крепость Абумуслим-тепа; см. выше). В. В. Бартольд и А. Ю. Якубовский отождествляли памятник с раннесредневековим городом Аркуд-Тававис [45] и эта идентификация встречается до сих пор во многих публикациях. Хотя, этот вывод не подтверждается никакими визуальными археологическими данными. На самом деле, наболее вероятным кандидатом для отождествления раннесредневекового Аркуда-Тававис является крупное городище Ходжа-Бустон в 5 км к юго-западу от Шахри-вайрона и 3,6 км к северо-западу от Кызыл-тепа, датируемое по керамическим материалам oт периода Ахеменидов - вплоть до раннего средневековья. [46]
Но какой же тогда была первоначальная функция памятника Шахри-вайрон? По нашему мнению новые данные по топографии памятника позволяют сделать несколько предварительных выводов. Как указано выше, центральное здание входит в единую типологическую группу замков, существующих в Согде и Чаче IV-V вв. Но по размерам, центральное здание Шахри-вайрона в два или даже три раза превышает замки Джар-тепа II, Киндикли-тепа и Актепа Чиланзарское. В то-же время очень любопытно, что по своим размерам центральное здание Шахри-вайрона точно соответсвует размерам «цитадели» городища Кафир-кала, убедительно отождествленное с Ривдадом, т.е. сельской резиденцией самаркандских ихшидов.[47] Такие сельские резиденции и известно из Бухарского оазиса. Самая известная сельская резиденция в Бухарском Согда – это конечно резиденция семьи Бухар-худатов на Варахше. Хотя, она не была единственной: мы знаем, что в Бухаре раннего средневековья существовали еще ряд почти самостоятельных владений крупных аристократических семей, которые постояно соперничали друг с другом. В Тарих-и Бухара подобные сельские резиденции упомянуты в Вардане (центр владения Вардан-худатов [48]) и в Рамитане (хотя последняя, скорее всего, служила второстепенной резиденцией Бухар-худатов [49]). Но и этот список вряд ли полон: по информации собранной китайскими посланниками в 436-7 гг., вокруг Бухары (Ню-ми忸密) существовали и другие небольшие «государства» [50]: А-фу-тай-хань (ʔa-put-thajh-ɣan), Моу-чжи牟知 (muw-triă)[51] и Цзао-це-чжи早伽至 (tsaw’-gɨa-tɕih). Учитывая, что Аркуд-Тававис всегда являлся одним из важнейших экономических и религиозных центров оазиса, тесно связанным с соседней кочевнческой средой, [52] очень вероятно, что и здесь, в доисламский период, распологалось одно из крупных владений оазиса. Таким образом, можно предположить, что замковая часть Шахри-вайрона первоначально представляла собой сельскую резиденцию местных правителей Аркуда-Тавависа? Конечно, окончательный ответ на этот вопрос могут дать только систематические раскопки на самом городище Шахри-вайрон.
Литература
Bader, Gaibov, Košelenko 1995
Bader A. N., Gaibov V., Košelenko G. A., Walls of Margiana // Invernizzi G. (ed.) The Land of the Gryphons. Papers on Central Asian archaeology in antiquity. Firenze, 1995. P. 39-50.
al-Bīrūnī 1878
al-Bīrūnī, Chronologie orientalischer Völker von Albêrûnî, ed. E. Sachau. Leipzig, 1878.
Black, et al. 1987
Black J. A., Gaschke H., Gautier A., Killick R. G., Nijs R., Stoops G., Ḥabl aṣ-Ṣaḫr 1983-1985: Nebuchadnezzaar II’s Cross-Country Wall north of Sippar // Northern Akkad Project Reports 1987, Vol. 1. P. 3-46.
Calvet et al. 2010
Calvet Y., Rousset M.-O., al-Dbiyat M., Awad N., Geyer B., Un «très long mur» dans la steppe syrienne // Paléorient 2010. T. 36/2. P. 57-72.
Cerasuolo 2009
Cerasuolo O., Indagine topografica nel territorio di Varakhsha // Silvi Antonini Ch., Mirazaakhmedov Dj. (eds.), Gli Scavi di Uch Kulakh (Oasi di Bukhara). Rapporto preliminare, 1997-2007. Pisa, 2009. P. 189-210.
Frye 1954
Frye R. N., The History of Bukhara. Translated from a Persian Abridgement of the Arabic Original by Narshakhī. Cambridge/Mass., 1954.
Frye 1977
Frye, R. N., The Sasanian system of walls for defense // Rosen-Ayalon M. (ed.), Studies in Memory of Gaston Wiet. Jerusalem, 1977. P. 7-15.
Gaschke 2009
Gaschke H., Die »Medische Mauer« // Nunn A. (ed.), Mauern als Grenzen. Mainz, 2009. P. 57-69.
Grenet 2010
Grenet F., A View from Samarkand: The Chionite and Kidarite Periods in the Archaeology of Sogdiana (fourth to fifth centuries A.D.) // Alram M., Klimburg-Salter D., Inaba M., Pfisterer M. (eds.), Coins, Art and Chronology II. The First Millennium C.E. in the Indo-Iranian Borderlands. Wien, 2010. P. 267-281.
Ḥudūd al-ʿālam 1962
Ḥudūd al-ʿālam min al-mashriq ila al-maġrib, ed. Manoochehr Sotoodeh. Tehran, 1962.
Ibn Ḥawqal 1938
Ibn Ḥawqal, Kitāb ṣūrāt al-arḍ, ed. Kramers H. J. (=Liber imaginis terrae). Leiden, 1938 (=BGA 2/ 1)
al-Idrīsī 1970ff.
al-Idrīsī, Nuzhat al-mushtāq fī ikhtirāq al-āfāq (=Opus Geographicum), ed. Cerulli E. et al. Neapoli et. al., 1970 ff.
al-Iṣṭakhrī 1870
al-Istakhrí, Viae Regnorum. Descriptio ditionis moslemicae, auctore Abu Ishák al-Fárisí al-Istakhrí (BGA 1), ed. De Goeje M. J. Lugdunum-Batavarum, 1870.
Karev 2002
Karev Y., La politique d’Abū Muslim dans le Māwarā’annahr. Nouvelles données textuelles et archéologiques // Der Islam 2002. Bd. 79. P. 1- 46.
Kuwayama 2010
Kuwayama Sh., Between Begram II and III. A Blank Period in the History of Kāpiśī. // Alram M., Klimburg-Salter D., Inaba M., Pfisterer M. (eds.), Coins, Art and Chronology II. The First Millennium C.E. in the Indo-Iranian Borderlands. Wien, 2010. P. 283-297.
Mantellini, et al. 2009:
Mantellini S., Rapin C., Rondelli B., Stride S., Pouvoir et grands travaux dans la plaine de Samarkand de l’Âge du Fer au haut Moyen-Âge (nouvelles données pour la comparaison avec le site d’Aktepe-Chilanzar de Tashkent) // Le rôle de Tachkent dans le développement de la civilisation mondiale. Acte du Symposium International consacré à 2200 ans de la ville de Tachkent (9 avril 2009, Siège de l'UNESCO, Paris). Paris, 2009. P. 23-30.
al-Masʿūdī 1894
al-Masʿūdī, Kitâb at-tanbîh wa’l-ischrâf, auctore al-Masûdî (BGA 8), ed. de Goeje M. J. Lugdunum-Batavorum, 1894.
Mode 2003
Mode M., Die Religion der Sogder im Spiegel ihrer Kunst // Jettmar K., Kattner E. (eds.), Die vorislamischen Religionen Mittelasiens. Stuttgart, 2003. P. 141-218
Müller-Karpe 1998
Müller-Karpe A., Untersuchungen in Kuşaklı // Mitteilungen der Deutschen Orient-Gesellschaft 1998. Bd. 130. P. 109-112.
al-Muqaddasī 1877
al-Mokaddasî, Escriptio Imperii Moslemici, auctore Schamso'd-dîn alMokaddasî (BGA 3), ed. De Goeje M.J., Kugdunum-Batavarum, 1877.
Naymark 2001
Naymark A., Sogdiana, its Christians and Byzantium: a study of artistic and cultural connections in Late Antiquity and Early Middle Ages (unpubl. PhD Dissertation). Bloomington, 2001.
Sauer 2013
Sauer E. W., Persia's Imperial Power in Late Antiquity. The Great Wall of Gorgan and frontier landscapes of Sasanian Iran. Oxford/Oakville, 2013.
Schneider 2010
Schneider P., Mauern in Tayma. // Lorentzen J., Pirson F., Schneider P., Wulf-Rheidt U. (eds.), Aktuelle Forschungen zur Konstruktion, Funktion und Semantik antiker Stadtbefestigungen. Istanbul, 2010. P. 1-26
Stride 2007
Stride S., Ancient Termez on QuickBird satellite images // Esparraguera J. M. G., Pidaev Sh., Rauret A. M., Stride S. (eds.), Preliminary Report of the First Season work of the International Pluridisciplinary Archaeological Expedition to Bactria 2006. Without place, 2007. P. 105-112
al-Ṭabarī 1879-1901
al-Ṭabarī, Annales quos scripsit Abu Djafar Mohammed ibn Djarir at-Tabari, ed. De Goeje M.J. et al. Vols. I-III. Lugdunum-Batavarum, 1879-1901.
Tārīkh-i Bukhārā ²1984
Tārīkh-i Bukhārā, ed. M. Riḍawī. Tehran, ²1984.
al-Yāqūt 1866-73
al-Yāqūt, Muʿjam al-Buldān (=Jacuts geographisches Wörterbuch), ed. Wüstenfeld F. Göttungen, 1866–73.
Абдиримов 1979: Абдиримов, Р., К изучению памятника Аксачтепа // История материальной культуры Узбекистана, 15, 79-83
Адылов 1995: Ш. Т. Адылов, О датировке стены Кампирак и некоторых вопросах полити-ческой истории западного Согда. Генезис и пути развития процессов урбанизации Центральной Азии (тезисы докладов международной конференции) (Самарканд 1995) 45-47
Адылов / Мирзаахмедов 2001: Ш. Т. Адылов / Д. К. Мирзаахмедов, Из истории древнего города Вардана и владения Обавия. In: История материальной культуры Узбекистана 32 (2001) 150-157.
Алпаткина, et al. 2008: Т. Г. Алпаткина/О. Н. Иневаткина/Л. Ю. Кулакова, Зарафшанская экспедиця 1934 г. в Бухарском оазисе. In: Российская археология 2008/1 (2008) 130-142.
Аминовъ 1873: Г. Аминовъ, Краткіe историческіe свѣдѣнія о прежнихъ отношеніяхъ Бухары къ Шахрисябзу. In: Материалы для статистики Туркестанскаго края. Ежегодникъ 2 (1873) 405-407.
Бекчуринъ 1873: І. Бекчуринъ, Шахрисябское владѣніе (по разказамъ Джура-бека и Баба-бека). In: Материалы для статистики Туркестанскаго края. Ежегодникъ 2 (1873) 84–92.
Бурякова 1977: Э. Ю. Бурякова, Археологические раскопки и наблюдения в рабаде Самарканда IX-X вв. In: История материальной культуры Узбекистана 13 (1977) 119-130.
Бурякова 1985: ———, Южные ворота столицы Согда. Отчет об раскопхах у Дарвоза хона 1978 г. (Архив Института Археологии Академии Наук Республики Узбекистан, рукопись Ф 4, О 1, Д 159) (Самарканд 1985)
Вязигин 1949: С. А. Вязигин, Стена Антиоха Сотера вокруг древней Маргианы. In: Труды ЮТАКЭ 1 (1949) 260-275.
Вяткинъ 1906: В. Л. Вяткинъ, Кандiя Малая. In: Справочная книжка Cамарканской области 8 (1906) 236-290.
Вяткинъ 1902: ———, Матеріалы къ исторической географіи Самаркандскаго вилаета. In: Справочная книжка Cамарканской области 7 (1902) 1-83.
Говрюшенко/Хакимов 1963: П. П. Говрюшенко, З. А. Хакимов, Археолого-топографическая рекогкосцировка районной стены Китаба и Шахрисабза «Чим» (рукопись в кафедре археологии Средней Азии, Ташкент – non vidi).
Гребенкинъ 1873: А. Гребенкинъ, Шаагрсябзкая долина. In: Извѣстія Императорскаго русскаго географическаго общества 1872 8/6 (1873) 211-237.
Григорьев 1935: Г. В. Григорьев, Отчет об археологической разведке в янгиюльском районе УзССР в 1934 г. (Ташкент 1935)
Гулямов 1979: Я. Г. Гулямов, Нур бухарский. In: А. В. Виноградов (ed.) Этнография и археология Средней Азии (Москва 1979) 133-138
Зиминъ 1915: Л. Зиминъ, “Отчеъ о двухъ поѣздкахъ по Бухарѣ съ археологической цѣлью, Отчеъ о двухъ поѣздкахъ по Бухарѣ съ археологической цѣлью. Протоколы засѣданій и сообщенія члѣновъ Туркестанскаго кружка любителей археологіи. Выпускъ 20 (Ташкентъ 1915) 119-156
Ибн Хордадбех 1986: Книга путей и стран. Пер. с арабск., комментарии, исследование, указатели и карты Велихановой Наили (Баку 1986)
Иванов 1927: П. П. Иванов, К вопросу об исторической топографии Старого Сайрама. In: А. Э. Шмидт/Е. К. Бетгер (eds.), В. В. Бартольду (Ташкент 1927) 151-164
Кругликова 1974: И. Т. Кругликова, Дильберджин. Часть 1: Раскопки 1970-1971 гг. (Москва 1974)
Кудрявцев 1979: А. А. Кудрявцев, "Длинные стены" на восточном Кавказe In: Вопроcы истории 1979/11 (1979) 31-43.
Кунь 1880: А. А. Кунь, Очерки Шахрисябскаго бекства. In: Записки Императорскаго Русскаго Географическаго Общества 6 (1880) 203-237.
Лебедева 1994: Т. И. Лебедева, Сельская округа и ее роль в формировании раннесредневекового Самарканда (диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук) (Самарканд 1994)
Литвинский 1954: Б. А. Литвинский, Археологическое изучение Таджикистана советской наукой (краткий очерк) ( Сталинaбад 1954)
Мандельштам/Негматов 1956: А. М. Мандельштам/Н. Н. Негматов, Предварительный отчет о работах Кайрак-Кумского отряда в 1954 г. In: Археологические работы в Таджикистане 2 (1956) 43-50.
Манылов ∕ Абдиримов 1988 Ю.П. Манылов ∕ Р. Абдиримов, Отчет об археологических исследованиях по составлению карты археологических памятников Кызылтепинского и Кенимехского (sic!) районов Навоийской области за 1988 г., Самарканд 1988 (рукопись в научной библиотеке института археологии АН РУз, фонд 2, опись 1, дело 51).
Массон 1950: М. Е. Массон, К периодизации древней истории Самарканда. In: Вестник древней истории 1950/4 (1950) 155-166.
Массон 1928: М. Е. Массон, Старый Сайрам. In: Известия Средне-азиатского комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы 3 (1928) 23-42.
Мержин 1978: Л. Н. Мержин, Обследование районой стены III века до н.э. вокруг Маргианы (полевой отчет IV отряда ЮТАКЭ). In: Труды ЮТАКЭ 16 (1978) 11-15.
Мухамеджанов 1975: А. Р. Мухамеджанов, Отчет об археологических исследованиях Варашинского массива, Самарканд 1975 (рукопись в научной библиотеке института археологии АН РУз, фонд 2, опись 1, дело 51).
Мухамеджанов 1983: А. Р. Мухамеджанов, Древнебухарская стена Канипрак и кызылкумская оросительнаю система. In: М. И. Филанович (ed.) Культура древнебухарского оазиса III-VI вв. н.э. (Ташкент 1983) 21-24
Мухамеджанов/Валиев 1978: А. Р. Мухамеджанов/П. С. Валиев, Работы Бухарского отряда. In: Археологические открытия 1977 года (1978) 531-532.
Мухамедов 1961: X. Мухамедов, Из истории древних оборонительных стен вокруг оазисов Узбекистана. »Стена Канпирак« древнебухарского оазиса (автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук) (Taшкент 1961)
Мухамедов 1972: ———, Новые участки Канпир-девора древнего Согда. In: История материальной культуры Узбекистана 9 (1972) 131-146.
Мухамедов 1961: ———, »Стена Канпирак«. Из истории древних народных оборонительных сооружений в Узбекистане. In: Общественные науки в Узбекистане 1961/1 (1961) 42-50.
Муҳамедов 1961: Ҳ. Муҳамедов, Ўзбекистоннинг қадимий мудофаа иншоотлари тарихидан (Эрамизининг олдинги III асридан бошлаб эрамизнинг X асригача) (Тошкент 1961)
ан-Наршах̮ӣ 2011: Та'рӣх̮-и Бух̮а̄ра̄ - История Бух̮а̄ры. Перевод, комментарии и примечания Ш. С. Камолиддина. Археолого-топографический комментарий Е. Г. Некрасовой. Ташкент: SMI–ASIA.
Обельченко 1960: О. В. Обельченко, К вопросу о времени возведения стены Бухарского оазиса – Кампир девор. In: Тр. Таш. ГУ. Археология Средней Азии. Нов. серия 172 (1960) 11-30.
Обельченко 1954: ———, Кую-мазарский и лявандакский могильники - памятники древней истории Бухарского оазиса (диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук) (Ташкент 1954)
Пугаченкова 1976: Г. А. Пугаченкова, К познанию античной и раннесредневековой архитектуры северного Афганистана. Древняя Бактрия (Материалы Советско-Афганской экспедиции 1969-1973 гг.) (Москва 1976) 125-134
Салтовская 1960: Е. Д. Салтовская, Вал и могильник у кишлака Ниязбек. In: Изв. ООН АН ТаджССР 22 (1960) 89-94.
Семенов 1996: Г. Л. Семенов, Согдийская фортификация V-VIII веков (Санкт-Петербург 1996)
Ситняковскій 1898: Н. Ф. Ситняковскій, О древностяхъ въ районе нижнего теченія Зерафшана. Протоколы засѣданій и сообщенія члѣновъ Туркестанскаго кружка любителей археологіи. Выпускъ 3 (Ташкентъ 1898) 89-93
Смирнова 1970: О. И. Смирнова, Очерки из истории Согда (Москва 1970)
Ставиский 1998: Б. Я. Ставиский, Судьбы буддизма в Средней Азии (по данным археологии) (Москва 1998)
Торгоев, et al. 2011: А. И. Торгоев/Д. К. Мирзаахмедов/А. Н. Горин/А. В. Омельченко/Н. Ж. Сапаров/Н. Д. Собиров/Р. М. Тойиров/Д. О. Холов, Отчет о раскопках в Пайкенде в 2009-2010 гг. (Санкт-Петербург 2011)
Туребеков 1990: М. Туребеков, Оборонительные сооружения древних поселений и городов Согда (VII-VI вв. до н. э. – VII в. н. э.) (Нукус 1990 1990)
Туревеков (без года): ———, Оборительные сооружения поселений, городов и оазиса Бухарского Согда (отчет по оборонительным сооружениям Бухарского оазиса). Рукопись, 27 стр., Научный архив Института археологии АН Республикии Узбекистана. Самарканд, без года.
Хан-Магомедов 1966: С. О. Хан-Магомедов, Раннесредневековая горная стена в Дагестане. In: Советская археология 1966/1 (1966) 227-243.
Шишкин 1940: В. А. Шишкин, Археологические работы в 1937 г. в западной части Бухарского оазиса (Ташкент 1940)
Шишкин 1963: ———, Варахша (Москва 1963)
Якубов 1995: Б. Якубов, Позднесредневековая фортификация долины Кашкадарьи. Археология и художественная культура Центральной Азии: Тез. докл. научной конференции, посвященной юбилею проф. Г.А. Пугаченковой. Вып. 2 (Ташкент 1995) 81-82.
Якубовский 1940: А. Ю. Якубовский, Археологическая экспедиция в Зарафшанскую долину 1934 г. (из дневника начальника экспедиции). In: Государственный Эрмитаж. Труды отдела истории культуры и искусства Востока 2 (1940) 113-163.
Заметки
** В экспедиционный состав вошли Джамал Мирзаахмедов - содиректор с узбекской стороны, Сорен Штарк - содиректор с американской стороны, Маркус Кёнигсдорфер – археолог и Сирож Мирзаахмедов – архитектор. Полевые работы проводились в период с 30 июня по 3 августа 2011 г.
1 Black, et al. 1987; Gaschke 2009; Müller-Karpe 1998; Calvet et al. 2010, Schneider 2010.
2 Sauer 2013. Для длинных стен в Кавказе см. Кудрявцев 1979, Хан-Магомедов 1966. For a general discussion see Frye 1977.
3 Bader, Gaibov, Košelenko 1995, Вязигин 1949, Мержин 1978.
4 Кругликова 1974, 9-15; Пугаченкова 1976.
5 Ставиский 1998, 44-45; Stride 2007, 110-111.
6 Вяткинъ 1902, 21; Вяткинъ 1906, 277-280; Массон 1950; Бурякова 1977; Бурякова 1985 Лебедева 1994, 60-86; Karev 2002
7 Муҳамедов 1961, 51-53; Мухамедов 1972.
8 Оазисная стена «чим» была только предварительно исследована П.П. Гаврюшенко и З.А. Хакимовым в 1963 г. (Гаврюшенко ∕ Хакимов 1963 – non vidi; см. Якубов 1995, 81). По данным авторов строительство ее относится к «доарабскому периоду». Согласно русских путешественников и исследоваделей ХIX в. cтена «чим» была восстановлена в конце XVIII или даже в XIX в. (Аминовъ 1873; Бекчуринъ 1873, Гребенкинъ 1873, 219; Кунь 1880, 217).
9 Литвинский 1954, 34-35; Мандельштам/Негматов 1956; Салтовская 1960; Муҳамедов 1961, 53-57.
12 Иванов 1927; Массон 1928, 36-39.
13 Для ранних этапов исследований Девор-и Канпирак см. Ситняковскій 1898, 89-93; Зиминъ 1915; Якубовский 1940; Шишкин 1940, 20-24 (и также Алпаткина et al. 2008). Более систематические исследованния проводились только в 50-ых годах XX в. (Обельченко 1954, Обельченко 1960; Мухамедов 1961, Муҳамедов 1961; Шишкин 1963, 16-18, 25-27). Последний этап изучения оазисной стены отнисится к 70-ым и 80-ым годам XX в. (Мухамеджанов 1975; Мухамеджанов 1983; Туребеков без года; Туребеков 1990, 68; Манылов ∕ Абдиримов 1988; Адылов 1995).
14 Обельченко 1960, 26 (первые века н.э.); Мухамедов 1961, 23 (IV-VI вв. н.э); Шишкин 1963, 25 (не раньше чем III-IV вв. н.э.); Мухамеджанов 1983, 24 (V-VI вв. н.э.); Туребеков 1990, 68 (VI-VII вв. н.э.); Адылов 1995, 46 (середина VI в. н.э.).
15 Tārīkh-i Bukhārā ²1984 , 46-48; Frye 1954, 33-34.
16 Может быть, что он идентичен с неким Салмавейх ибн Лейзи который писал недошедшую до нас Китаб ад-даула?
18 В экспедиционный состав вошли Джамал Мирзаахмедов - содиректор с узбекской стороны, Сëрен Штарк - содиректор с американской стороны, Маркус Кёнигсдёрфер – археолог и Сирож Мирзаахмедов – архитектор.
19 Нумерация отражает последовательность полевых работ.
20 Некоторые из этих участков были изучены Шишкином (1952), Нильсеном (1953), Мухамедовым (1956-1959), отрядом Мухамеджанова (1974–1975) и Серасуоло (2007). См. Шишкин 1963, 27; Мухамедов 1961; Мухамеджанов 1975; Мухамеджанов 1983; Cerasuolo 2009.
21 Этот устасток был обследован в ходе рекогнизации Узбекско-итальянской экспедиции в Бухаре в 2007 г. (Cerasuolo 2009, 209).
22 Ситняковскій 1898, 89-92; Зиминъ 1915, 135-142; Якубовский 1940, 131-144; Мухаммеджанов ∕ Валиев 1978, 531; Туребеков (без года), 17 Манылов ∕ Абдиримов 1988, 13-15.
24 В отчетах Мухамеджанова ∕ Валиева и Туребекова Ильмирза-тепа и Ганч-тепа носят наименование «Ташрабад I» и «Ташрабад II».
25 Еще одна сторожевая башня, Бури-тепа, упоминается у Зимина между Ильмирза-тепа и Ганч-тепа (Зиминъ 1915, 140). Этот памятник, кажется, сегодня полностю разрушен.
26 Tārīkh-i Bukhārā ²1984, 48.
27 Туребеков (без года), 22; Манылов ∕ Абдиримов 1988, 19.
29 Туребеков (без года), 20-21.
30 Обые крепосты первым были изучены В. А. Шишкином в 1934 г. (Шишкин 1963, 16). В 1952 г. здесь О. В. Обельчекон заложил маленкие шурфы. Полученые материалы он датировал от первых веков д. н. э. до XII в. (Обельченко 1954, 132-142, 282-291; Обельченко 1960, 20-26). Для дальнейших работ особый интерес представляет круглая в плане цитадель городища Ходжа-Аджванди и существование там стреловидных бойниц. См. тоже Манылов ∕ Абдиримов 1988, 9-10, рис. 4-7.
31 Туребеков (без года), 16-17.
32 Туребеков (без года), 23-24; Мухамеджанов/Валиев 1978, 531; Туребеков 1990, 66.
34 Это только маленькая часть ансамбля документированная Зарафшанской экспедицией 1934 г. (Якубовский 1940, 114-118, fig. 1).
40 Мухамеджанов/Валиев 1978, 531; Туребеков 1990, 66; Туребеков (без года), 17-19; Манылов ∕ Абдиримов 1988, 15-16.
44 См. Mantellini, et al. 2009; Grenet 2010, 270-271; Kuwayama 2010, 286.
46 См. краткие сообщения: Мухамеджанов/Валиев 1978, 532.
48 Адылов / Мирзаахмедов 2001.
50 Weishi 102, 2273, Beishi 97, 3224. См. Yu 2006.
51 Ю. Ëшида идентифицировал государство Моу-чжи с страной mwt'yk в Наф-намаке (Yoshida 2003, n. 4).
52 Тававис (по-араб. "павлины”) – или Аркуд (для всех вариантов в разных источниках см. комментар Камолиддина в ан-Наршах̮ӣ 2011, 183), как этот город был назван до исламского завоевания – по размеру и по богатству превосходил большинство сельских городов Бухарского оазиса (Tārīkh-i Bukhārā ²1984,17-18; al-Iṣṭakhrī 1870, 313; Ibn Ḥawqal 1938, 489; al-Muqaddasī 1877, 281; Ибн Хордадбех 1986, 25; al-Idrīsī 1970ff., 495-496; al-Yāqūt 1866-73, III 555-556; Ḥudūd al-ʿālam 1962, 113). Тававис был знамениты за его ежегодную ярмарку, которая здесь имела место уже в до-мусульманском периоде (Tārīkh-i Bukhārā ²1984, 17: «dar ayām-i kadim»), в месяце mz'yγγntyc по сведение ал-Бируни (al-Bīrūnī 1878, 234; Смирноа 1970, 143). Как сообщает Тарих-и Бухара сюда пришли купцы даже из Чача и Ферганы. Вероятно, что эта ярмарка была изначала связана с ежегодным храмовым фестивалем у «храма огня» или у «храма богов», которые существовали по сведение ат-Ṭабари в Тавависе (al-Ṭabarī 1879-1901, II 1230) и с которыми без сомнения было связано существование знаменитых павлинов на месте (Mode 2003, 186). Такой-же связь известно между ярмарой Мах и одним «храмом огня» (наверно храм божества Луны m'γ) в самом Бухаре (Tārīkh-i Bukhārā ²1984, 29-30). В Тавависе еще в Х в. один раз в году собирались купцы, в том числе хорасанские, которые закупали хлопчатобумажные ткани и в большом количестве вывозили их в Ирак (al-Iṣṭakhrī 1870, 313; Ibn Ḥauqal 1938, 489; al-Idrīsī 1870ff., 495-496; Ḥudūd al-ʿālam 1962, 113).
___________________________________________________________________________________________________
© Sören Stark update: 19-04-2014